Царапать гвоздем...

Жил мужчина. Но в отличие от других мужчин у него был гвоздик, которым он царапал все, что попадалось ему на пути. Что увидит — тут же возьмет и поцарапает. Увидит скамейку — нацарапает что-нибудь на скамейке. Попадется забор — на заборе свою метку оставит. Ничего не мог пропустить, все испакостит, все испортит. Будь то автомобиль, или мотоцикл, или даже трехколесный велосипед. В-ж-ж-к! — и готово, — появилась новая царапина. Увидел свою жену — поцарапал. И чужую тоже поцарапал. Словно нет никакой разницы — своя жена или чужая. И детей своих поцарапал, и друзей своих, и соседей. Ни одной кошки в районе не оставил, ни одной собаки. Ни одного целого оконного стекла, ни одного гастронома, ни одного постового милиционера. Себя самого с ног до головы перецарапал и все никак не мог успокоиться — все-то ему казалось, что где-то рядом осталось что-то целое. И было страшновато смотреть, как он методически, изо дня в день, создаст вокруг себя свой особый оцарапанный мир. И мучался он от этого, ночами не спал. Видел оцарапанные сны — один страшнее другого. Все книжки на книжной полке изорвал — смотреть не на что. Наконец, добрался и до Солнечной системы. Сначала поцарапал Луну, потом другие спутники и планеты. И вот, случилось, добрался до Солнца. Провел по нему первую царапину — потускнело Солнце, поблекло. Вторую провел — вспыхнуло в предпоследний раз Солнце. И настала глубочайшая жуть. Страшно стало мужчине этой жути. И принялся он ее царапать изо всех сил и причем довольно быстро. Где царапнет — там вроде бы появится что-то ни на что нс похожее. Еще царапина — еще более непохожее. И кончилась тут жуть, вся исцарапалась. И ничего не осталось на свете целого. И взмолилась тогда Вселенная. И призналась она мужчине, что ничего нет на свете сильнее его. И только после того, как взмолилась сама Вселенная, мужчина успокоился и спрятал свой гвоздик.

Андрей Зинчук

A Man with a Nail

There was a man. But unlike other men, he had a nail, with which he scratched everything that came his way. Whatever he saw, he would immediately take and scratch. He would see a bench, he would scratch something on the bench. He would come across a fence, he would leave his mark on the fence. He could not miss anything, he would dirty everything, ruin everything. Be it a car, or a motorcycle, or even a tricycle. Whoosh! - and done, - a new scratch appeared. He saw his wife - he scratched her. And he scratched someone else's too. As if it made no difference - his own wife or someone else's. And he scratched his children, and his friends, and his neighbors. He did not leave a single cat in the neighborhood, not a single dog. Not a single intact window pane, not a single grocery store, not a single policeman on duty. He scratched himself from head to toe and still couldn’t calm down – it seemed to him that somewhere nearby there was something whole left. And it was scary to watch how he methodically, day after day, created his own special scratched world around himself. And he suffered from this, he couldn’t sleep at night. He saw scratched dreams – one more terrible than the other. He tore up all the books on the bookshelf – there was nothing to look at. Finally, he got to the Solar System. First he scratched the Moon, then other satellites and planets. And then, it happened, he got to the Sun. He made the first scratch on it – the Sun dimmed, faded. He made the second – the Sun flared up for the penultimate time. And the deepest horror set in. The man became afraid of this horror. And he began to scratch it with all his might and quite quickly. Where he scratched – something unlike anything else would appear. Another scratch - even more dissimilar. And then the horror ended, all scratched. And nothing remained whole in the world. And then the Universe prayed. And she confessed to the man that there was nothing in the world stronger than him. And only after the Universe itself prayed, the man calmed down and hid his nail.

Andrey Zinchuk

***